Капитан Ульдемир. Властелин [сборник Литрес] - Владимир Дмитриевич Михайлов

Теперь, в уютной, богато убранной комнате, на широком диване, она улыбалась и тому страху, и следующему, едва ее не убившему: она только-только успела угреться под одеялом, как в дверь квартиры заколотили так, словно хотели ее высадить, с такой нетерпеливой злостью. Леза не ожидала, что это к ней, не было у нее таких знакомых, чтобы ломиться в дом среди ночи, да и вообще она знакомств избегала. Почему? Потому что ждала. Знала и верила: если сильно верить и терпеливо ждать, то непременно придет единственный, сказочный и прекрасный, увидит ее, поднимет на руки и унесет. Раньше она различала его как-то не очень ясно, словно сквозь дымку, знала только, что он прекрасен, добр и могуч, иначе это был бы не он. А потом увидела в реальности и сразу поняла, о ком все время потаенно мечтала.

Увидела, поняла и приняла. И ничто ее не отвратило: ни то, что на ее глазах помог он уйти из этого мира своему папе, ни то, как расправился с напавшими на него; а когда он набросился на ту отвратительную, злобную и старую женщину и почему-то вместо того, чтобы просто оттолкнуть ее и убежать, стал делать с нею то самое, что нельзя делать на людях, потому что это самая большая человеческая тайна, – у нее, конечно, сердце ёкнуло, но и то – не потому, что он это делал вообще, а потому, что – с другой… Впервые пережилось такое бессильное ощущение, такая истома и колючее сожаление, что это не она там, не ее обнаженные ноги вздрагивают от движений его тела… Нет, с ним она могла бы и при всех – вот что стало ей ясно, и она не отворачивала бы так свое лицо, но улыбалась всему миру счастливо и победоносно. Но она была здесь, по эту сторону экрана, а он – невообразимо далеко…

Раньше она не осмеливалась выходить из дому вечерами: ночной мир вызывал опасения, она была слаба и одинока, а они сильны, и их было множество. Кто «они», оставалось не вполне ясно, но это смелости не прибавляло. А вот теперь с наступлением темноты что-то упорно гнало ее на улицу – скорее всего, подсознательное ощущение того, что она его встретит, – и она шла с сердцем, трепетавшим от страха и предчувствий, и с отблесками той самой истомы, снова и снова возникавшими в ее теле… Когда Задира, хотя и незнакомый, пригласил ее в кино, разумнее было, конечно, отказаться, но что-то, в тот миг ставшее сильнее, чем она, заставило согласиться – и как-то очень спокойно, и даже первые прикосновения его рук, когда погас свет, встретить спокойно, и крепко двинуть его локтем в ребра, чтобы знал свое место. Всю последнюю неделю возникали в ней такие вот вспышки – на три-пять секунд, потом ей становилось еще страшнее. Он засопел, но лезть не стал, а потом потащил на суд улицы, и Леза поняла, что сейчас умрет от страха. И тут вдруг увидела его.

Все происходило так, как и должно было быть. Он встал на ее защиту, и он победил. Только что-то помешало ему понять ее правильно. Когда Задира потребовал, чтобы он, прекрасный Повелитель, Властелин, тут же, перед всеми, сделал с ней это, он решил, что она испугалась. Наверное, она еще не умела говорить глазами. Она тогда хотела, чтобы он понял: согласна, да, тут, сейчас, мне не стыдно – с Тобой, мне не страшно – с Тобой, ну сделай это, я жду с того самого вечера… Не понял. Но он сражался за нее, и она поняла: нет, не сейчас, это случится потом, а сейчас надо бежать и укрыться дома. Он не обидится моему уходу, он все поймет, когда схлынет жар боя, и найдет меня. И она убежала. Однако дома, под одеялом, ей представлялось, что он найдет ее сам. Неслышно отворится дверь, сколько бы она ее ни запирала, и он войдет и остановится на пороге, увидит ее и, улыбаясь, войдет в ее ожидание. Так что стук в дверь, грубый и несвоевременный, в мыслях Лезы никак не соединился с ним.

Поэтому в конце концов у входа забрякал засовами кто-то другой из обитателей квартиры. Судя по топоту, вошло сразу несколько. Заговорили громко, властно, каждое слово доносилось до нее через тонкую переборку. «Живет у вас тут такая?..» (последовало описание; на самом деле она была совсем не такой, как пришедшие описывали, но соседи, как ни странно, поняли). – «Живет. Вот тут. А что такое?» – «Не твое дело. Посторонись!» Соседи были добрыми людьми, они жалели ее бедность и одиночество и гордились тем, что жила она честно и нравственно. «Да что она такого сделала? Чего вы от нее хотите?» Судя по звуку, старика просто отшвырнули и тут же рванули ее дверь. Леза еще не решила, открывать или нет, а ноги уже несли ее. Отперла. Вошли трое, обшарили ее глазами, но не допустили никаких грубостей. «Сходится?» – «Похоже, она». Тогда ей кивнули: «Собирайся. Поедешь с нами». – «Куда?» – на всякий случай, а скорее – чисто механически спросила она. «Куда повезем». Потом один, постарше возрастом, видно, пожалел ее, как и соседи. «К большому начальству», – пояснил он без насмешки. «Зачем?» – спросила она так же механически – просто чтобы занять время, пока причесывалась перед зеркальцем; одеваться не надо было: она еще и не успела раздеться, все мерзла. «Может, хотят о тебя ноги вытереть, – сказал другой безразлично. – Это дело не наше». Первый только покачал головой. «Ну, поехали?» Она только кивнула. «С собой ничего не берешь?» Она подумала и сунула в сумочку пушистого зверька с полочки, умевшего смешно качать головой. И вышла без страха.

Она думала, что ее повезут в Жилище Власти – как-то само собой ей казалось, что все произойдет там же, где показывали по телевизору – прямо в коридоре, только телевизора, наверное, не будет. Тех, кто снимает. Но ее привезли в другой дом, и Леза поняла, что это его дом, и ей стало совсем спокойно. Так было лучше: в его доме та женщина, лишняя, наверняка не жила, была чужой, а она, Леза, не будет. Ее ввели, привезшим сказал кто-то из встретивших (Леза смотрела на них, но не видела и потом не узнала бы ни одного, для нее их здесь не было, никого нигде не было, только он – и она сама): «Вы обождите, мало ли что – может, не она еще». Тут Леза улыбнулась: они